Пустыня в цветах. Часть 2

В солончаковой низине вблизи Курдайского перевала на сочной зелени у зарослей тростника завели несложную перекличку кобылки Chortippus apricarius. Мирное стрекотание неслось со всех сторон.

Всюду виднелись и сами музыканты, старательно работающие своими смычками. Но вот налетел ветер, пригнулись, зашуршали высокие тростники, все хортиппусы, будто по команде, замолкли на полуфразе, остановили свои инструменты, оборвали песни. Затих ветер, и снова полился многоголосый хор. И так много раз.

Поведение кобылок, в общем, было понятным. Зачем петь попусту, когда шумит тростник? Все равно никто не услышит.

Это наблюдение над лягушками и соловьями, много раз мною проверенное, я рассказал задолго до публикации этого очерка писателю М. Звереву, который написал о нем в одном из своих рассказов.

На большом солончаке у песчаных холмов вблизи реки Или настоящее царство солончаковых сверчков. С ранней весны они завладели всем солончаком, и дружная громкая песня их неслась с сумерек до рассвета. Но наступило лето, вода ушла из низины, рядом с солончаком образовалось болотце, из него понеслась оглушительная песня лягушек. Их громкое пение заставило замолчать сверчков. Прошла неделя, сверчки переселились от шумного болотца в сторону, скопились на противоположном краю солончака, здесь их трели уже не смолкали до самой осени. Два хора -лягушачий и сверчковый не могли исполнять свои произведения вместе.

На северном и диком берегу Балхаша царит жаркое солнце. Полыхает жаром и пустыня. Сверкает изумрудной синевой величавое озеро. Все живое попряталось в тень, залезло под кустики, забралось в норы. Только цикадам жара нипочем. Они будто даже ей рады, забрались на куст саксаула, завели свои безобразно скрипучие и громкие песни.

Но вот всколыхнулась синева озера, покрылась белыми барашками, покатились одна за другой гряды волн на берег. Озеро очнулось от сна, загрохотало прибоем. И сразу замолкли цикады. Разве в таком шуме можно распевать песни!

Шторм продолжался несколько часов. Когда же солнце стало клониться к горизонту, ветер угомонился, постепенно затих прибой, цикады будто очнулись, заорали во всю мощь своих цимбал. Только ненадолго. Вскоре солнце зашло за горизонт, прочертив по воде огненную дорожку, похолодало, замолкли и цикады. Не в их обычае распевать вечерами, и без того концерт был начат слишком поздно.

Когда потемнело, от озера повеяло прохладой, из прибрежных кустиков раздалась скрипучая песенка кузнечика-зичии, на нее откликнулась другая, и завели свои долгие концерты эти странные пустынные музыканты.

Ночью опять налетел ветер, озеро зашумело прибоем, и замолчали кузнечики-зичии.

Выходит так, что музыканты могут исполнять свои произведения только в тишине. Как же иначе! Музыка насекомых - еще и сложный разговор, а он должен быть услышан.