Бегство из заточения коллембол

На северном глинистом склоне гор Богуты среди выжженной солнцем пустыни я увидел темные пятна можжевельника. Здесь это высокогорное растение казалось необычным. Видимо, оно представляло собою остаток когда-то пышной растительности, покрывавшей эту местность во влажные периоды климата.

Вся наша компания энтомологов пошла смотреть на можжевельник, я же не дошел до него. На небольшом уступчике мое внимание привлекла небольшая норка. За ее входом обнаружился отлично выглаженный типичный ход пчелиной норки. Он спускался почти вертикально вниз. На глубине десяти сантиметров оказался целый склад тонких темно-зеленых гусениц пядениц. К одной из них было прикреплено яичко. Склад принадлежал осе-сфексу, а гусенички предназначались для деток.

Дальше пчелиная норка, использованная осой, не шла. Но оказалось, за тонкой глиняной перегородкой располагалась другая такая же кладовая, тоже с гусеничками и яичком. Оса основательно потрудилась, изготовила сразу два продовольственных склада. А что же дальше?

Норку снова перегородила тонкая глиняная стенка. Едва я ее разломал, как из темноты показались небольшие серенькие с темными поперечными полосками крошечные коллемболы. По сохранившейся половинке норки, разрезанной вдоль, они поползли вверх узенькой лентой, будто колонна войск, все выше и выше, казалось, этому неожиданному шествию не будет конца. Колонна насекомых двигалась неторопливо. Участники ее не казались ретивыми, прыгали неохотно. Быть может, они испытали в заточении длительный голод?

До сих пор не могу простить себе, что не дал спокойно выбраться наружу обществу узников, не посмотрел, куда побредет общество малюток, и что оно будет делать дальше: разбредется ли в стороны или направится куда-либо, соблюдая походный строй своего войска. Наблюдая насекомых, не всегда сразу догадаешься, на что нужно обратить особое внимание, что является самым интересным и многозначительным. Вместо этого я бросился ловить крошек для коллекции, принялся раскапывать дальше норку, ожидая встретить в ней еще что-либо интересное и неожиданное. Норка же, опустившись вглубь почти на полметра, слепо закончилась, ничего в ней более не оказалось. Она была явно старой.

Почему же в норке очутилось в заточении столь многочисленное сборище крошечных прыгунчиков? Видимо, в поисках прохлады они избрали ее своим временным пристанищем. И было оно неплохим, если бы оса, потребительница гусениц, не вмешалась в их дела. Первая же перегородка наглухо закупорила пленников. Пробиться через нее они были не в силах. Так и мучались за двумя дверьми, пока случай не принес им избавления.

Весь этот эпизод не несет в себе чего-либо особенного и, как множество других историй, встречавшихся на моем веку, мог бы бесследно исчезнуть из памяти. Но картина неторопливого и дружного шествия вверх к свету многотысячной колонны крошечных насекомых в строгом согласии и порядке друг за другом и без излишней суеты запечатлелась так, что я могу ее восстановить в зрительной памяти в мельчайших подробностях.

Потом я часто встречал коллембол в пустыне в норках мокриц, пауков, личинок жуков-скакунов. Особенно охотно они прятались на жаркий день в норки мокриц. Интересно, что эти маленькие и примитивные создания хорошо улавливали состояние тревоги своих хозяев, и, едва я начинал раскапывать норку, как из нее целой ватагой выбирались крошечные квартиранты.