Кузнечик Onconotus laxmani. Часть 2
Почему он такой черный? Его родственники обитатели южных пустынь окрашены в покровительственные тона, поэтому заметить на земле их нелегко. А вот этот такой заметный. Уж не для того ли, чтобы здесь, в зоне степей, было легче согревать тело. Черная одежка позволила ему, южанину, продвинуться к северу и здесь прижиться.
Симпатичный толстяк сразу же завоевывает всеобщее признание, всем нравится. Ищу в траве других. Вскоре в нашем садке такая же самочка, только еще более толстенькая, с тонким длинным яйцекладом.
Мои пленники нетребовательны, вскоре свыкаются с необычным положением, а самец заводит свою несложную песенку. Но какую песенку! Это не громкое стрекотание, слышимое на далеком расстоянии, а тихий нежный шепот. Теперь, готовясь ко сну и расстилая спальный мешок, я кладу в изголовье садочек и засыпаю под убаюкивающие звуки. Под утро, когда становится холодно, кузнечик замолкает. Он поет и днем. Ухитряется петь и в машине, едва только она останавливается хотя бы на минутку. Поет своей подруге прилежно и неутомимо, не зная усталости. Странная его песня мне казалась загадкой. Неужели по ней, такой слабой, кузнечики могут находить друг друга в степных просторах. Я подумал, что, видимо, наше ухо улавливало только часть песни, состоявшей из сложной симфонии звуков. Остальные же какие-то особенные звуки разносились могучим призывом над степями, и только мы были глухи к ним. Наверное, это то, что мы называем ультра или инфразвуками.
Черные кузнечики путешествовали с нами через Центральный Казахстан, побывали на озере Зайсан, потом на озерах Сассык - Куль и Ала-Куль и благополучно добрались до города Алматы.
На столе возле окна, видимо, было лучше, чем в тряской машине, и кузнечик залился песенкой. Но когда я их обоих пересадил в просторный садок, он замолчал на несколько дней, пока не освоился с новым жилищем.
Оба кузнечика очень любили свежий корм и с аппетитом грызли зеленые листочки трав. Они очень к нам привыкли, спокойно сидели на руках, вращая во все стороны усиками. Впрочем, самка, более скрытная и осторожная, чаще пряталась в траве. А самец... Он пел прилежно и часто весь сентябрь. Песня его раздавалась днем и ночью даже в октябре, когда деревья уронили на землю желтые листья, а на родине уже с неба падали белые снежинки. Потом самец стал лениться и, наконец, затих вместе со своей подругой на сухой траве, как живой, с расставленными в стороны усами и блестящими глазами.