Мухи-эристалии. Часть 1
Вход в ущелье Теректы с обеих сторон окаймляли громадные скалы, совершенно черные и слегка блестящие. Стая кекликов помчалась вверх по щебенистой осыпи, а когда я вышел из машины, испугавшись, с шумом разлетелась в стороны. Черные скалы разукрашены древними рисунками козлов, оленей, сценами охоты и празднеств.
В ущелье царили тишина и покой. Давно заброшенная и полуразрушенная кибитка дополняла ощущение нетронутого уголка природы. Но есть ли вода в этом ущелье, и сможем ли мы до нее добраться? Дорога тяжела, забросана скатившимися в ущелье камнями, заросла травой. Узкая лента растений на дне ущелья побурела от летнего солнца. Тут ручей бежал только весной, сейчас же вода глубоко под камнями. Но за крутым поворотом неожиданно перед самой машиной взлетает целая стайка бабочек. Сверкают крыльями белянки, желтушки, бабочки-бризеиды. Гудят осы-полисты, осы-эвмены. Здесь, оказывается, мокрое ложе ручья, и насекомые собрались пососать влажную землю, насыщенную солями. Сюда вода, наверное, доходит только ночью, когда ее испарение прекращается.
Несколько десятком метров, и машина упирается в стену густой зелени, а когда смолкает мотор, слышится ласковое бормотание ручейка, скрытого зарослями. Пробираюсь к нему. Источая аромат, вдоль бережка выстроилась нарядная розовая курчавка. За нею высится гряда мяты, обильно украшенная мелкими сиреневыми цветами, а по середине светлеют желтые цветы недотроги. Никогда не видел такой большой, в рост человека, недотроги.
Над цветами раздается гул крыльев насекомых. На курчавке повисли осы-полисты и эвмены, на недотроге - мелкие и пестрые пчелки-галикты, мятой же завладели крупные мухи эристалии. Их еще называют «пчеловидки» за сходство с медоносной пчелой. Здесь их масса. Они, непоседы, мечутся с места на место, иногда, будто веселясь, гоняются друг за другом. Мята не богата нектаром, для того, чтобы насытиться, приходится основательно потрудиться.
Дальше пути нет, а нам и не надо желать ничего лучшего. Здесь чудесный уголок: ручей, бьющий из-под камней, украсил и оживил эти дикие скалистые горы. Быстро летит время, а когда наступают сумерки, запевают незримые сверчки-трубачики, и темное ущелье звенит от их песен.
В сентябре, ночи длиннее, проснувшись до рассвета, не знаешь, куда себя девать в ожидании восхода солнца. Небо будто чуть-чуть посерело. Трубачики устали, поют тихо, смолкают один за другим, почти замолчали. Самый ретивый пустил несколько трелей и, как бы объявив конец музыкальным соревнованиям, тоже замолк.