Дело в том, что каждый физико-географический район в данной области (или зоне, подзоне), характеризуется по преобладающему ландшафту (скажем, «таежный» и т. д.), но в них могут быть представлены разные ландшафтные типы очагов.
Классификация последних исходит из других принципов. Ландшафты, соответствующие данному типу очага, иного ранга, чем категории физико-географического районирования. Физико-географическое районирование территории данной области не всегда отражает распространение очаговых ландшафтов. Так, в том же таежном физико-географическом районе, могут быть представлены интразональный пойменно-речной тип очага, сельскохозяйственный луго-полевой и др.
Ландшафтная типизация очагов основывается на уже выявленных среди многообразия природных условий характерных очаговых ландшафтах. Именно к выяснению распространения этих ландшафтных типов очагов, их характеристике и сводится задача ландшафтно-эпидемиологического районирования. При выделении эпидемиологических участков (а в ряде случаев и эпидемиологических районов) ориентировка на существующее для данной области физико-географическое районирование бывает почти невозможной. Последнее лишь в самой общей форме облегчает эту задачу, и поэтому подобный метод анализа обстановки недостаточен.
Остановимся на ландшафтно-эпидемиологическом районировании по туляремии Томской области, проведенном Ф. С. Сумароковым (1965). Взяв в основу существующее почвенно-ботаническое деление области, автор вслед за ним делит Томскую область на десять подзон, включая Северо-Нарымскую болотно-хвойную, Нарымскую болотно-таежную, Восточно-Нарымскую урмано-болотную, Чулымско-Кетскую кедрово-болотную, Томскую подтаежную, Новосибирскую переходностепную, Васюганское болото и три пойменно-озерные подзоны. В таком делении между тем абсолютно нет необходимости, так как туляремийные очаги в Томской области связаны с интразональным ландшафтом — поймами рек. Именно этот интразональный пойменный ландшафт и нуждается прежде всего в дифференцированной расшифровке.