Общественное здоровье

Общественное здоровье

Завершить годовой круг развития превращением в жука; увидеть себя окруженным своими детьми в праздник обновления природы; удвоить или утроить свою семью—вот действительно исключительно редкая способность в мире насекомых. Дикая пчела, аристократка по развитию инстинкта, погибает, как только наполнит медом свои горшочки; бабочка, другая аристократка—уже по красоте—умирает, как только поместит в благоприятное место свою кучку яичек; жужелица, одетая в блестящий панцирь, погибает, рассеяв под камни свои яички. То же самое и у всех других насекомых, за исключением общественных, у которых мать одна, или же, сопровождаемая своими слугами, переживает время до появления своего потомства. Это общий закон: насекомое, если оно не общественное, с самого рождения—круглая сирота.

Но вот, по какой-то неожиданной странности, скромный навозник ускользает от этого закона и становится патриархом благодаря своей долговечности. Такая долговечность объясняет мне прежде всего одно явление, которое поразило меня когда-то, когда я собирал всевозможных насекомых. Многие виды их попадались очень редко, по одному и требовали продолжительных поисков. С навозниками же совсем другое дело. Их всюду встретишь бесчисленное множество, в особенности мелкие виды. Я помню, что под одной и той же кучей находил онтофагов и афодиев собравшимися в таком множестве, что их можно было собирать лопатой.

И до сих пор резкая противоположность между количеством навозников и других насекомых не перестает вызывать мое удивление. Наступает май, и чистильщики навоза преобладают количественно над всеми насекомыми; наступают июль и август со своей одуряющей жарой, которые прерывают на время животную жизнь в полях, а навозники все за работой, в то время как другие насекомые забились под землей, неподвижные, оцепенелые. Такое количественное преобладание навозников, по крайней мере в моей местности, не зависит ли от большей продолжительности их жизни во взрослом состоянии, сравнительно с прочими насекомыми? Я думаю, что да. При такой же плодовитости, как другие насекомые, они одновременно бывают представлены двумя поколениями.

И навозники заслуживают этой долговечности, а также связанного с ней численного преобладания, теми услугами, которые они оказывают. Общественное здоровье требует скорейшего исчезновения гниющих веществ. Большие города не решили еще вопроса, как наилучше бороться с миазмами, заражающими воздух в местах огромного скопления людей. В деревне же и в полях для удаления нечистот и для очищения воздуха природа создала два рода ассенизаторов, которых ничто не утомляет, ничто не отталкивает. Одни: мухи, кожееды, могильщики, карапузики, сильфы—занимаются уничтожением трупов. Меньше чем в двадцать четыре часа всякий труп крота, ужа, птички исчезает под землей, перестает заражать воздух миазмами, и гигиена удовлетворена. Так же ревностны и ассенизаторы другого рода. Все человеческие отбросы, которые в деревнях не сосредотачивают обыкновенно в особых помещениях, как это бывает в городах, быстро уничтожаются навозниками.

Рис. 31. Геотруп навозный (Geotrupes stercorarius L.). (По Sturm)

Заслуга навозников заключается не только в том, чтобы убрать с глаз неприятный предмет; на них возложена более высокая задача. Наука говорит нам, что виновниками самых ужасных бичей человечества являются микробы—микроскопические организмы, находящиеся на границе животного и растительного царств и кишащие мириадами в выделениях больного человека во время эпидемий. Они заражают воздух и воду, покрывают нашу одежду, съестные припасы и таким путем распространяют заразу.

Осторожность требует, чтобы отбросы не оставались на поверхности земли, а исчезали бы с нее поскорее. Уже древние народы Востока, более нас подверженные эпидемиям, осознали это и имели на этот счет формальные законы. Моисей во время странствования евреев по Аравии установил следующее правило. «Для отправления твоих естественных потребностей,—говорит он,—выйди из лагеря, сделай острой палкой дыру в земле и прикрой отбросы вырытой землей». У нас об исчезновении нечистот заботятся навозники, зарывая отбросы с микробами в землю. Из числа таких самые замечательные в нашем климате—геотрупы: не потому, чтобы они были более других деятельны, но потому, что их более крупная величина делает их способными к большей работе. Да и для питания своего они пользуются материалом, наиболее для нас опасным.

В моей местности работают четыре вида геотрупов. Два из них редко встречаются (G. mutator Marsh, и G. sylvaticus Panz.), и на них нельзя рассчитывать для последовательных наблюдений (рис. 32 и 33). Другие же два, напротив, очень распространены—это, геотруп навозный (G. stercorarius Lin.) (рис. 31) и геотруп скрытный (G. hypocrita Schneid). Бархатно-черные сверху, оба они великолепно окрашены снизу. Геотруп навозный великолепного аметисто-лилового цвета снизу, а второй сверкает и переливается, как медный колчедан. Двенадцать жуков этих двух видов живут у меня в садке.

Я задаюсь на этот раз целью: вычислить, сколько может один геотруп зарыть в один прием. Около солнечного заката я предлагаю моим двенадцати пленникам кучу навоза, оставленного только что проходившим мимо моего дома мулом. На следующее утро все это исчезло под землей. Я могу сделать почти точное вычисление и нахожу, что каждый из моих геотрупов зарыл около 11 куб. вершков (около кубического дециметра) навоза. Это—огромная работа, если принять во внимание умеренный рост насекомого и необходимость для него вырыть помещение для провизии. И все это сделано в течение одной ночи.

Рис. 32. Геотруп переменчивый (Geotrupes mutator Marsh.). (По Calwer)

Сделав такой хороший запас, будут ли жуки спокойно сидеть под землей со своим сокровищем? Ну, нет! Погода превосходная. Наступают тихие сумерки—время, когда эти насекомые с жужжанием летают и ищут по дорогам оставленный стадами навоз. Мои питомцы выползают из своих норок. Я слышу, как они жужжат, ползают и бьются о стенки садка. В течение дня я собрал такой же обильный запас навоза, как и вчера, и теперь предлагаю им этот запас. Он исчезает в течение ночи и на следующее утро место опять чисто. Так продолжалось бы бесконечно, пока погода хороша, если бы только у меня всегда находился необходимый навоз для удовлетворения моих жуков.

Но как бы ни была богата добыча геотрупа, он покидает ее вечером для того, чтобы при последних лучах солнца приняться за поиски новых сокровищ. Что же он делает со всеми этими новыми запасами, собираемыми каждые сумерки? Из каждого склада, наполненного в течение одних сумерек, он съедает часть в течение дня, а все остальное, почти весь сбор, он покидает. Мои садки обнаруживают этот инстинкт зарывателя, более сильный, чем его голод. Поверхность земли в садке быстро возвышается, и я должен время до времени понижать ее до желаемого уровня. Если я перерываю этот слой, то нахожу его заваленным по всей толщине нетронутыми запасами пищи. Из моих исследований я вывожу, что геотрупы страстно любят зарывать в землю запасы. Они зарывают туда гораздо больше, чем им это нужно для собственного пропитания. И так как эта работа производится легионами сотрудников, больших и малых, то очевидно, что почва должна чувствительно очищаться ими, и общественная гигиена должна поздравить себя с тем, что имеет в своем распоряжении такую армию помощников.

Сверх того, зарытый в землю навоз питает растения—и вот еще полезная сторона деятельности навозников. Сельскохозяйственная химия учит нас, что для того, чтобы наилучше использовать навоз, его следует зарывать в землю в свежем состоянии. Перегоревший на воздухе и промытый дождями, он становится безразличным, лишенным питательных свойств. Эта в высшей степени интересная, сельскохозяйственная истина как будто бы вполне известна геотрупам и их товарищам. Для зарывания в землю они всегда берут свежий навоз и не обращают внимания на высохший на солнце, ставший бесплодным от долговременного пребывания на воздухе.

Рис. 33. Геотруп лесной (Geotrupessylvaticus Panz.). (По Calwei)

Итак, мы узнали, что геотруп хороший гигиенист и собиратель удобрений. Посмотрим на него еще как на предсказателя погоды, как на метеоролога. В деревнях есть примета, что если навозные жуки, т.е. геотрупы, в большом количестве озабоченно летают низко над землей, то на другой день будет хорошая погода. Имеет ли какую-нибудь ценность эта примета? Мои садки ответят на этот вопрос. В течение всей осени— времени гнездования геотрупов—я наблюдаю своих пленников, причем отмечаю состояние неба накануне и погоду на следующий день. Я не употребляю при этом ни термометра, ни барометра, а ограничиваюсь общими указаниями и личными впечатлениями.

Геотрупы покидают свои норки только после захода солнца. При последних солнечных лучах, если погода теплая и тихая, они с жужжанием низко летают в поисках навоза, который мог быть отложен в течение дня. Найдя подходящую кучу, они сразу опускаются, залезают под нее и большую часть ночи употребляют на зарывание навоза под землю. Так в одну ночь исчезают кучи навоза, оставленные скотом в поле. Но для этого необходимо одно условие: теплая и тихая погода. В дождь геотрупы сидят неподвижно под землей, так же как в холодную и ветреную погоду. Выделив эти промежутки вынужденного досуга, опишем те вечера, когда состояние погоды благоприятно для выхода или, по крайней мере, кажется мне таковым. Я разделяю на три общих случая подробности моей записной книжки.

Первый случай. Вечер великолепен. Геотрупы волнуются в садке в нетерпеливом желании выйти на свою вечернюю работу. На другой день погода превосходная. Здесь предсказание очень просто: сегодняшняя хорошая погода есть только продолжение вчерашней. Если геотрупы не умеют лучше предсказывать, то они не заслуживают своей славы. Но станем продолжать опыт, прежде чем делать выводы.

Второй случай. Опять прекрасный вечер. На мой взгляд, состояние неба предсказывает хорошую погоду и на завтра. Но геотрупы другого мнения: они не выходят из норок. Кто будет прав?—Навозник, почуявший своими тонкими чувствами приближение дождя. Действительно, ночью начинается дождь, который продолжается и часть следующего дня.

Третий случай. Небо покрыто тучами. Дует южный ветер, несущий тучи. Принесет ли он дождь? Мне кажется, что да. А между тем геотрупы жужжат и летают по клетке. Опять их предсказание верно, а мое ошибочно. Тучи рассеиваются, и на другой день прекрасная погода.

По-видимому, они особенно чувствуют скопление электричества в воздухе. В жаркие и тяжелые вечера, перед грозой, они волнуются больше обыкновенного. На другой день бывает сильный гром.

Таков вывод моих трехмесячных наблюдений. Каково бы ни было состояние неба, геотрупы предсказывают хорошую погоду или грозу взволнованным движением в сумерках. Они предсказывают точнее, чем барометр.

Закончу указанием на одно явление, заслуживающее новых исследований, если обстоятельства позволят. 12, 13 и 14 ноября 1894 года геотрупы в моей клетке необыкновенно волнуются. Я еще никогда не видел среди них подобного оживления. Они, как потерянные ползают по проволочной сетке, ежеминутно взлетают и сейчас же опрокидываются, ударившись о стенки. Против своего обыкновения они до поздней ночи все ползают беспокойно туда и сюда. Снаружи несколько свободных геотрупов прибегают сюда же и увеличивают суматоху перед дверью моего дома. Из-за чего весь этот шум?

После нескольких дней исключительного для этого времени года тепла начинается южный ветер с неизбежным дождем. 14-го вечером небо покрыто бесконечными разорванными тучами, а за несколько часов до этого геотрупы бесновались. В ночь с 14-го на 15-е ветер совершенно стихает, ни малейшего дуновения. Небо становится однообразно-серым, начинается монотонный, продолжительный, приводящий в отчаяние дождь, который прекращается только 18-го.

Геотрупы, которые были уже так озабочены 12-го, предчувствовали ли они этот ливень? По-видимому, да. Но когда приближается только дождь, они обыкновенно не покидают своих норок. Значит, нужны были еще какие-то особенные события, чтобы взволновать их таким образом.

Газеты принесли мне разгадку этого явления: 12-го на севере Франции разразилась необычайная буря. Сильное барометрическое давление— причина этой бури—отразилось и в моей местности, и геотрупы проявили его исключительным беспокойством. Если бы я умел их понимать, они раньше газет сообщили бы мне об урагане. Случайное ли тут совпадение или здесь есть связь причины со следствием? По неимению достаточно многочисленных данных остановимся на этом вопросительном знаке.