Паразиты

Паразиты

Иногда бембекс, прилетев к гнезду с добычей в ножках, не спускается смелым и решительным полетом, как обыкновенно, к порогу своего жилья, а несколько времени парит над ним и потом спускается вертикально вниз, очень медленно и с жалобным писком. Такое осторожное, колеблющееся возвращение может подать мысль, что насекомое с высоты присматривается к местности, чтобы отыскать точнее вход в свое гнездо, прежде чем опуститься на землю. Но здесь, как я покажу сейчас, действует иной мотив.

Насекомое парит в воздухе, медленно спускается, опять поднимается вверх, улетает и вновь возвращается, потому что ему грозит какая-то серьезная опасность. Жалобное жужжанье бембекса выражает тревогу: он не жужжит так, когда нет опасности. Но кто же враг? Не я ли, сидящий здесь для наблюдений? Нет: я для него нечто иное, как масса, куча, без сомнения, недостойная его внимания. Грозный, ужасный враг, которого надо избежать во что бы то ни стало, лежит неподвижно на песке вблизи норки. Это маленький паразит—двукрылое очень жалкого и безобидного вида. Эта ничтожная мушка составляет предмет ужаса для бембекса. Смелый палач двукрылых, который так проворно сворачивает шею слепням—колоссам, питающимся кровью на спине быка, не смеет войти в свое жилье, потому что видит, что его подстерегает другое двукрылое, настоящий пигмей, которого едва ли хватило бы на один глоток его личинкам.

Почему бембекс не кидается на него, чтобы от него избавиться? Он летает достаточно быстро для того, чтобы настигнуть эту муху, и потом, как бы она ни была мала, личинки бембекса, разумеется, не побрезгают ею: им всякая мушка хороша. Но нет: бембекс убегает от врага, которого он мог бы искрошить в мелкие кусочки одним ударом челюстей; мне кажется, что я вижу кошку, с испугом убегающую от мыши. Страстный охотник за двукрылыми убегает от одного из самых маленьких двукрылых. Быть в состоянии без труда отделаться от смертельного врага, который замышляет погибель вашей семьи и который в то же время мог бы пойти в пищу этому семейству; быть в состоянии и не сделать этого, хотя враг у вас под руками, бравирует вашим присутствием,—это верх заблуждения животного. Но здесь вовсе нет заблуждения; скорее, назовем это гармонией существования, ибо жалкое двукрылое должно сыграть свою небольшую роль в общем ходе событий, и потому бембекс почтительно относится к нему и трусливо бежит от него; если бы подобных явлений не было, то гармонии давно бы не существовало на свете.

Расскажем здесь вкратце историю этого паразита. Между гнездами бембекса попадаются, и очень часто, такие, которые заняты в одно и то же время и его личинкой, и другими личинками, чужими в этой семье и в то же время прожорливыми застольниками хозяйской личинки. Число их бывает различно: часто полдюжины, иногда десять и больше. Будучи воспитаны в коробочках на слое песка, выкормившись мухами, которых им надо доставлять ежедневно, они становятся куколками, из которых год спустя выходит маленькая мушка из группы тахин, из рода мильтограмма (рис. 58).

Это и есть то самое двукрылое, которое, усевшись в засаду вблизи норки, причиняет бембексу такие тревоги. Действительно, посмотрите, что происходит в жилище. Вокруг кучи припасов, которые мать с таким страшным напряжением старается поддержать в достаточном количестве, уселись в компании с законным питомцем от шести до десяти голодных гостей, которые своими острыми ртами тыкаются в общую кучу с такой бесцеремонностью, как будто бы они у себя дома. За столом, по-видимому, царствует согласие. Я никогда не видел, чтобы законная личинка обижалась нескромностью чужестранок или чтобы эти последние желали бы помешать обеду первой. Все они вперемешку берут из кучи и едят спокойно, не ища ссоры с соседками.

До сих пор все шло бы наилучшим образом, если бы не явилось вдруг серьезное затруднение. Как бы ни была деятельна кормилица, ясно, что она не может удовлетворить таких громадных потребностей. Для того чтобы прокормить одну свою личинку, ей надо было делать непрерывные охотничьи экспедиции; что же будет, если ей придется кормить дюжину обжор? Результатом такого огромного прироста семьи может явиться только нужда, даже настоящий голод, но не для личинок паразита, которые, развиваясь быстрее, опережают личинку бембекса и пользуются, ввиду слишком юного возраста их амфитриона, теми днями, когда возможно еще изобилие; голод наступит для личинки бембекса. Даже если первые гости, сделавшись куколками, освобождают стол хозяйской личинки, то являются другие, если только мать еще посещает гнездо, и окончательно изводят первую личинку голодом.

Рис. 58. Муха-мнльтограмма (Mittogramma punctata). Увелич.

В норках, занятых многочисленными паразитами, личинка бембекса действительно гораздо менее толста, чем то можно было бы предположить, судя по куче съеденных припасов, остатками которых загромождена ячейка. Совершенно слабая, исхудалая, вдвое или втрое меньше своего нормального роста, она напрасно пытается сплести кокон, для которого не обладает достаточным количеством шелкового материала; она погибает в каком-нибудь уголке своего жилья среди коконов гостей, более счастливых, чем она. Иногда она погибает еще более лютой смертью. Если запасов не хватает, а кормилица мать запаздывает принести новые, то гости пожирают и личинку бембекса. Я убедился в этом черном поступке, воспитав один выводок. Все шло хорошо, пока было много пищи; но если, по забывчивости или намеренно, ежедневная порция была отменена, я был уверен, что на другой или на третий день найду личинок двукрылого с жадностью разрывающими на куски личинку бембекса. Итак, если гнездом завладели паразиты, то законная личинка должна неминуемо погибнуть или от голода, или насильственной смертью: такова причина, делающая столь ненавистным для бембекса один вид мильтограммы, бродящей вокруг его гнезда.

Не одни бембексы являются жертвами этих паразитов: норки всех роющих ос без различия бывают ограбляемы тахинами (рис. 59), в особенности мильтограммой. Различные наблюдатели, а именно Лепелетье де Сен-Фаржо, рассказывали о маневрах этих наглых двукрылых; но ни один, насколько я знаю, не обратил внимания на столь любопытную сторону паразитизма на счет бембекса. Я говорю—такая любопытная сторона паразитизма, потому что, действительно, условия здесь очень различны. Гнезда других роющих ос бывают снабжены провизией вперед, на все время, и там мильтограмма откладывает свои яйца на дичь в тот момент, когда дичь втаскивается в гнездо. Окончив снабжение гнезда провиантом и отложив яйцо, перепончатокрылое запирает комнатку, где отныне вылупляются и живут вместе законная личинка и чужестранки, и никто не посещает их в их уединении. Таким образом, у тех ос грабительство паразитов неизвестно матери, а потому остается безнаказанным.

Рис. 59. Паразитная муха-тахина (Tachina flavescens). Увелич.

С бембексами совершенно другое дело. Мать возвращается ежеминутно в свое гнездо в течение тех двух недель, что длится воспитание личинки; она знает, что ее детище находится в компании незваных гостей, которые присваивают себе большую часть провизии; она касается, она чувствует в глубине пещеры каждый раз, как приносит пищу своей личинке, этих голодных нахлебников, которые, вместо того чтобы довольствоваться остатками, накидываются на лучшие куски; она должна заметить, как бы слабы ни были ее способности к счету, что двенадцать больше одного, она может это понять уже из того, что она не в силах наготовить достаточно провизии, так велик ее расход; и между тем, вместо того чтобы взять этих пришельцев за кожу и вышвырнуть за дверь, она терпеливо выносит их присутствие.

Что я говорю: выносит? Она кормит их, питая, может быть, к этим самозванцам такую же материнскую нежность, как и к своей собственной личинке. Это—новое издание истории кукушки, но с еще более странными условиями. Что кукушка, почти равная ястребу по величине и похожая на него по окраске перьев, производит на слабую малиновку внушительное впечатление и может безнаказанно отложить свое яйцо в ее гнездо и что эта последняя, устрашенная ужасным видом своего питомца, с головой, похожей на лягушечью, принимает его и заботится о нем,—все это можно хоть несколько объяснить. Но что сказали бы мы о малиновке, которая, сделавшись паразитом, пошла бы с высокомерной смелостью откладывать свои яйца в гнездо хищной птицы, хотя бы, например, в гнездо самого ястреба, кровавого пожирателя малиновок; что сказали бы мы о хищной птице, которая приняла бы ее кладку и нежно воспитывала выводок маленьких пичужек? Именно так поступает бембекс, который ловит и убивает одних двукрылых и в то же время воспитывает других; охотник, разделяющий добычу между теми, которые в конце концов съедят его собственную личинку. Я предоставляю другим, более искусным, чем я, объяснить эти удивительные отношения.

Посмотрим, какую тактику употребляет тахина с целью вверить свои яйца гнезду роющего насекомого. Мушка никогда сама не проникает в норку, хотя бы эта была открыта и хозяин отсутствовал. Лукавый паразит ни за что не решится войти в проход, где, не имея свободы для побега, он мог бы жестоко поплатиться за свою наглую смелость. Единственный благоприятный для его намерений момент,—момент, которого он ждет с необыкновенным терпением, это тот, когда бембекс начинает входить в галерею с дичью под брюшком. В этот момент, как бы он ни был краток, когда бембекс уже вставил половину своего тела в галерею и собирается исчезнуть под землей, мильтограмма налетает, усаживается на дичь, которая выступает немного из-под заднего конца бембекса, и с беспримерной быстротой откладывает на добычу одно, два, даже три яйца подряд.

Бембекс скрывается под землей, сам внося врага в свой дом, а тахина пристраивается где-нибудь на солнышке, вблизи норки, и обдумывает новые мерзости. Если хотят убедиться, что яйца действительно отложены в этот краткий момент, то стоит только открыть норку и последовать за бембексом в глубь его помещения. Добыча, которую у него отнимут, имеет на одной точке брюшка, по крайней мере, одно яйцо, иногда больше, смотря по времени замедления при входе. Эти яички, очень маленькой величины, могут принадлежать только паразиту; кроме того, если бы в этом еще сомневались, то стоит воспитать их отдельно в коробке и получим сначала личинок, потом куколок и наконец самих мильтограмм.

Выбор момента для откладки яиц сделан мушкой с величайшим пониманием: это единственный момент, когда она может осуществить свои намерения без опасности преследований. Перепончатокрылое, наполовину спустившееся во вход, не может видеть врага, так смело взобравшегося на его добычу; если оно и подозревает присутствие бандита, то не может прогнать его, так как движения его стеснены узким проходом; наконец, несмотря на все предосторожности, с которыми оно старается облегчить себе вход, оно не может исчезнуть под землей с достаточной быстротой, настолько проворен паразит. Значит, это действительно самый благоприятный и даже единственный момент, потому что осторожность мешает двукрылому проникнуть в пещеру, где другие двукрылые, гораздо более сильные, служат пищей личинке, а на открытом воздухе трудности были бы непреодолимы, потому что бембекс очень осторожен. Остановимся на минутку на приходе матери в то время, когда жилище стерегут мильтограммы. Несколько этих мушек, обыкновенно три или четыре, сидят на песке в полной неподвижности, все повернувшись к норке, вход в которую они очень хорошо знают, как бы он ни был замаскирован. Их темно-коричневая окраска какого-то мрачного оттенка, большие, красные, как будто налившиеся кровью глаза, их необыкновенно настойчивая неподвижность много раз напоминали мне бандитов, одетых в грубую темную одежду, с головой, обернутой красным платком, ожидающих в засаде часа, удобного для совершения злодейства. Является бембекс, обремененный добычей. Если бы его не беспокоила никакая опасность, он сейчас же спустился бы на землю перед своей дверью. Но он парит на высоте, медленно и осторожно спускается вниз и колеблется; жалобное жужжанье, происходящее от особого дрожания крыльев, обнаруживает его тревогу. Он увидел злодеев. Они также увидели бембекса; они следят за ним глазами, как это видно по движению их красных голов; все взгляды обращены на столь желанную добычу. Тогда-то пускается в ход борьба лукавства с осторожностью.

Бембекс спускается вниз по отвесной линии, как будто бы он не летит, а легко падает, задерживаемый парашютом. Вот он парит очень низко над землей. Это самый удобный момент. Мушки взлетают и начинают носиться сзади перепончатокрылого, они парят по его следам, одна ближе, другая дальше, выстроившись в правильный ряд. Если бембекс обернется для того, чтобы разрушить их намерения, то и они повернутся с такой правильностью, что опять очутятся сзади него и все в одной прямой линии; если бембекс двинется вперед, они двинутся вперед; если он двинется назад, и они также, причем соразмеряют свой полет, то медленный, то быстрый, сообразно полету бембекса, летящего во главе линии. Они вовсе не стараются броситься на предмет своих желаний: их тактика ограничивается тем, что они держатся наготове, в положении арьергарда, что избавит их от потери времени, когда настанет пора действовать.

Иногда бембекс, утомившись этими упорными преследованиями, спускается на землю; мухи в ту же минуту усаживаются на песок сзади него и больше не движутся. Перепончатокрылое с еще более резким писком, без сомнения, признаком возрастающего негодования, опять отправляется в путь; мухи опять летят вслед за ним. Остается крайнее средство для того, чтобы сбить с пути упорных двукрылых: стремительным порывом улетает бембекс вдаль, надеясь, может быть, сбить с дороги паразитов быстрыми перелетами через поля. Но лукавые мушки не ловятся в эту западню: они предоставляют насекомому летать, а сами снова усаживаются на песок вокруг норки. Когда бембекс вернется, начнутся те же преследования до тех пор, пока, наконец, упорство паразитов истощит осторожность матери. В ту минуту, как бдительность оставила ее, мушки тут как тут. Одна из них, та, что поближе, кидается на добычу, готовящуюся исчезнуть под землей, и все готово: яйцо снесено.

Здесь до очевидности ясно, что бембекс чувствует опасность, которую готовит в будущем для его гнезда присутствие ненавистной мушки; его долгие старания сбить ее с пути, его колебания, его бегство—не оставляют никакого сомнения на этот счет. Но почему же, убивая одних двукрылых, он позволяет преследовать себя другому двукрылому, ничтожному злодею, который не в состоянии был бы оказать ни малейшего сопротивления и которого он легко мог бы настигнуть, если бы действительно захотел того. Почему, оставив на минуту стесняющую его добычу, не кинется бембекс на злодеев? И что бы ему стоило истребить их жалкое отродье возле своей норки? Он мог бы сделать это в несколько мгновений. Но этого не желают гармонические законы сохранения живых существ—и бембекс всегда будет позволять преследовать себя и никогда знаменитый закон борьбы за существование не научит его радикальному способу истребления паразитов. Я видел, как некоторые из них, слишком стесненные мушками, роняли добычу и быстро убегали, как обезумевшие, не обнаруживая при этом никаких враждебных чувств к своим преследователям, хотя падение ноши давало им полную свободу движений.

Рис. 60. Паразитные хризнды, летающие и выходящие из норок роющих ос. Ест. велич.

Оброненная добыча, только что так страстно преследуемая мушками, лежала на земле—и никто на нее не обращал внимания. Эта дичь на открытом воздухе не имела никакой цены для мушек, личинки которых нуждаются еще в защите норки. Она не имела также цены и для бембекса, который, возвратясь, подозрительно ощупывал ее и потом с презрением покидал. Краткий перерыв в наблюдении за нею сделал ее подозрительной в его глазах.

А вот и еще паразит бембекса, принадлежащий также к порядку перепончатокрылых, как и сам его хозяин, но только из другого семейства—из семейства хризид (Parnopes carnea, рис. 60). Под великолепной внешностью его, наполовину изумрудного, а наполовину нежно-карминового цвета, скрывается жестокий истребитель детей в колыбельках. Он смело проникает в подземелья носатого бембекса, даже тогда, когда мать дома и только что принесла новый запас дичи своей личинке. Для этого изящного злодея, неловкого в работе копанья земли— это единственный момент, когда вход ему открыт. В отсутствии матери жилье закрыто, и тогда кризис, бандит в королевском платье, не может проникнуть туда. Итак, он—карлик входит к колоссу, гибель которого замышляет; он проскальзывает до дна норки, не боясь бембекса с его жалом и сильными челюстями, и ему нет дела до того, что жилье не пусто? Вследствие ли несознавания опасности или вследствие непреодолимого страха, но только мать-бембекс предоставляет ему свободу действовать. Беспечность ее равняется только смелости врага.

Все совершается без затруднений, а на следующий год, если вскрыть кокон бембекса, то найдешь в нем другой кокон, из рыжеватого шелка, формой напоминающий наперсток, отверстие которого заткнуто плоской пробкой. В этом шелковистом помещении, которое защищается еще твердым наружным коконом бембекса, находится хризис.

Что касается личинки бембекса, которая соткала из шелка, а потом облепила песком наружный кокон, то она совершенно исчезла, осталась только ее кожица. Куда она исчезла? Личинка кризиса ее съела.